Верю в здравый смысл

^С эмоциональной точки зрения, впечатление от сложившейся ситуации в Грузии, конечно, трагическое, но эмоции – это еще не здравый смысл и не реальность. Грузины пережили времена похуже, и когда дан шанс для ума нации, дело не кончится трагически. В грузинском народе сильны отложения здравого смысла, которые порой не видны на поверхности и на улицах Тбилиси. Самое главное, что есть грузинское жизнелюбие. А беда или необратимое трагическое состояние образуется там, где подорвано жизнелюбие.

Крики улицы нельзя принимать за мнение общества, народа, который решает какие-то весомые задачи. Улица, конечно, увлекает, вооружает надеждой обывателя. А в качестве обывателя выступаем все мы, особенно горожане, интеллигенты, не обладающие политическим опытом.

Многие жалуются, что голос интеллигенции не слышен, особенно у нас, где темперамент в избытке перемешивается с грузинским индивидуализмом. Ведь каждый грузин – сам по себе государство, каждый царь. Он не может подчиняться кому-то другому. Это и уберегло Грузию от полного рабства, ее никогда нельзя было покорить, потому что для этого надо было истребить всех. С другой стороны, это и губило Грузию в смысле единого государства.

Сегодня очень сложно понять, чего хочет народ, особенно его основная часть, родившаяся после сталинской эпохи. К сожалению, не существует формы отражения социальной температуры нации. Всякие социологические исследования у нас заведомо искажаются. Допустим, у нас по социологическим исследованиям получается, что подавляющая часть грузинского народа желает избрать президентом Звиада Гамсахурдиа. Но это ложь. И такое мнение, с одной стороны, подкрепляет негативное отношение центра к национальному движению, а с другой, оно средство добиться для него монополии – для этого достаточно переименовать «народ», от имени которого он правил, в «нацию». И что изменится? Если мой народ выберет Гамсахурдиа, тогда мне придется пойти против собственного народа в смысле своих взглядов и настроений. Я не хочу в это верить. Ибо знаю, народ, и особенно молодежь, открыты для истины, и когда они чувствуют осмысленный интеллектуальный труд, у них есть желание познавать и учиться, стать современными.

В первую очередь не надо терять времени. Надо создавать локальные прецеденты другого типа жизни и деятельности. Поле свободно, и, как мы говорим, «вот мяч и вот поле». Зачем же идти в темный чулан, где все еще таится ненавистный враг? К жизни нужно возвращаться, возвращаться в освободившемся от власти пространстве, а не маниакально таращиться в глаза зла. Нужно воссоздавать все на сегодня перекрытые капилляры естественной жизни, которые создавались тысячелетиями. Разрушенная социальная ткань воспроизводила эквивалентного себе субъекта. Поэтому нужны прецеденты профессиональной, компетентной и свободной работы. Необходим, например, десяток школ с самостоятельными программами, с преподавателями-энтузиастами, разрушающими идеологическую монополию на деле. Они в пустотах парализованной, но не разрушенной существующей системы, способствовали бы накоплению здравого смысла, и народ не смог бы удовлетворяться только словами «независимая Грузия». Я глубоко уверен, что путь от рабства к свободе лежит через осмысление формулы: что хочет каждый грузин для своих детей. Нужно отрезвление. Ведь борьба должна идти не за признаки нации, а за свободу народа. И это станет частью универсальной борьбы человечества за гражданские права, правовое состояние, за равенство условий, в которых ты изобретаешь и делаешь что-то, за свободную национальную культуру. Это и есть демократия. Второе, законы должны стать общественной вещью и принадлежать всем. Грузинам следует избавиться от навязанной извне, пагубной и чуждой их истории идеи примата государства.

Ныне идея грузинской государственности, как она проповедуется грузинскими шовинистами, есть идея господствующего класса. Наш господствующий класс это чувствует и идет к ним на смычку, хотя и обижается, когда теряет моментами контроль над развязавшейся стихией. Я здесь не говорю лично о Гумбаридзе, я имею в виду правящую массу, работающую на инстинктах и вовсе не подчиняющуюся ему. Этот класс смыкается с определенным крылом национального движения. И это соответствует инстинкту не в смысле моего одобрения, а правильно с точки зрения правящего класса. Единственный язык, на который можно перевести господствующие структуры, не меняя их существа, это язык чистой национальной государственности, язык вождизма и чистой расы. Определенный набор слов и привычек, который мы слышим в устах некоторых представителей национального движения, это единственный язык, который способен перелицевать, не меняя, и тем самым продолжить существующий тоталитарный гнет в условиях обострившегося национального чувства.

Напрашивается вопрос: где выход? А выход я вижу в самостоятельности на местном уровне. Люди должны пользоваться парламентом и законодательством, создавать прецеденты новых форм жизни, нового статуса учителя, судьи, мэра, предпринимателя и т.д. Нужно заняться строительством местной жизни города, поселка, деревни. А парламент обязан быть органом такого строительства и местом запросов по каждому случаю нарушения гражданских прав.

Сегодня в Грузии некоторые представителя из национального движения стремятся быть цензорами, тем самым отказывая другим в праве высказать свою точку зрения. Налицо монополизация права одних лиц на истину. Выход только в массовом движении против таких аномалий. Пока не поздно, надо браться за руки и выходить на улицу. Если грузины не захотят протестовать, значит, они выродились. Для многих других единственный выход уйти во внутреннюю эмиграцию. Я не существовал для властей раньше и начинаю не существовать снова. Если они хотят распорядиться так, то я, как говорят англичане, возвращаю свой билет. Я не боюсь гражданской смерти. В свое время, моими угнетателями были сами грузины, ложь, агрессивное невежество и самоуправство правящей части моего собственного народа. Именно от них я и мне подобные уходили во внутреннюю эмиграцию.

Мне непонятно, когда люди из правозащитного движения возводят в систему нарушения гражданских прав. Каким образом человек, причисляющий себя к Хельсинскому движению, может абсолютно не иметь ни малейшего представления, что такое права человека. Здесь налицо безграмотность и полный нравственный дальтонизм, мобилизующий в других невежество и темные страсти. Мне не понятно, когда именем Ильи Чавчавадзе, именем Мераба Костава размахивают люди с менталитетом и замашками убийц Чавчавадзе и мучителей Костава. Если об этом не будет сказано вслух, то беда Грузии очень скоро постучится в дверь.

Ныне в этой сложной ситуации всем следует прояснить суть национального движения как исторической задачи, как части универсальной борьбы за свободу, за национального государство. Национальные меньшинства являются составными частями нашей грузинской судьбы. Без мусульманской нации нет грузинской нации. Хватит провинциальных мечтаний, хвастовства и выдумок, если мы живая, а не пассивная часть современного мира.

И если мы успеем показать пример законодательства, построения новых социальных норм, то есть то, что в свое время сделал великий Давид Строитель, строивший жизнь посредством закона, и докажем свою силу и достоинство, то успокоятся и осетины, и абхазы, найдя в них свои подлинные интересы, а не фальшивые, за которыми они бегут, отстаивая мифическую Абхазскую республику.

Мне все этнические конфликты кажутся фиктивными, хотя это и реальные индукции, мобилизующиеся темными страстями внутри привиденческой жизни. И только солнце возрожденной реальной жизни может рассеять болотное привидение.

Если мне будут обещать, что Грузия снова будет украшена грузинскими тостами «Да здравствует Грузия!», то это я слышал из уст палачей сорок лет назад, и она для меня не Грузия, как и для тех, у которых есть чувствительность и совесть. И изгнание этой фальши разряжает межэтнические отношения, успокаивает людей. Мы должны научиться ощущать нарушения своего человеческого достоинства. К сожалению, многие мои сограждане больше чувствительны к оскорблениям национальной чести, но не к унижению человеческого достоинства, наносимого рабством и несправедливостью, ложью и низостью.

Если они воспринимали бы это, то не потерпели бы языка, на котором говорят некоторые с револьвером в руках. Этот звериный накал тоталитарной власти. Защищая достоинство абхаза, армянина, осетина – защищаешь свое достоинство, иначе для меня не существует высокое понятие грузина. Я с ними жил и живу. И никому не позволительно измерять градус моей грузинственности.

Возможно, предстоящие выборы могут быть искажены некоторыми лицами или группами. Неважно. Народ должен воспользоваться шансом и выразить свою волю. Эта воля может дать плохой результат, но это будет воля народа.

Ныне в национальном движении продолжается раскол. Одна часть этого движения считает, что наряду с выборами в парламент следует избрать Национальный конгресс, и я поддерживаю эту идею, так как выборы в парламент могут дать не очень хороший результат. Возможно, там не окажется достаточно компетентных, профессионально подготовленных и демократичных политиков. Мы можем многих не досчитаться. И самое главное, хорошие передовые люди, оказавшись в парламенте, покажутся политически недостаточно образованными.

Поэтому считаю, что параллельно с этим должен существовать конгресс, который станет парламентской школой ковки политических кадров – экономистов, юристов, и независимо от парламента займется исследованием по проблемам Грузии. Конгресс должен предстать как орган народной инициативы, способный нейтрализовать возможный захват власти снова господствующим классом, случайными людьми или экстремистской группой.

Грузины должны очнуться и понять, что дестабилизация каждодневной жизни на руку господствующим структурам. А ведь задача состоит в том, чтобы сломать эти структуры. Такой жизнью жить нельзя. Я не приемлю тех лозунгов национального движения, которые обещают мне новую рабскую жизнь. Хочу не веры, она может быть только свободным внутренним актом, хочу свободы вероисповедания, моя борьба не за грузинский язык, она выиграна, а борьба за то, что говорится на грузинском языке. Моя борьба не за принадлежность к Родине, а за свободную Грузию, живущую полной, сильной жизнью.